Анатолий Шалин - Эффект василиска, или Диктатура совести
– Стопроцентно, – подтвердил Семен. – Жуликам даже его сортир на даче взрывать не понадобится.
– То-то же. Словом, занимаемся делом Вывизова и ведем себя тихо-тихо, но внимательно смотрим по сторонам. У меня опять же сильное предчувствие, что этими трупами не ограничится. Если кто-то обладает таким оружием, то он его будет применять в своих целях и дальше. Кстати, Василий, по первухинской группировке запроси у ФСБ информацию. Надо этих Петьку, Сергея и Романа, о которых упоминала Изольда, немножко высветить.
– Сделаем, Никифор Иванович, – козырнул Василий. – Сегодня же поплачусь там своим ребятам, может, что интересное и подбросят.
– Только осторожно, Вася, тихо и деликатно, как говорит наш Васютин, без лишнего шума…
– Обижаете, когда ж мы шум поднимали?
– Ладно, каждый занимается своим делом. К вечеру собираемся в управлении и координируем… Я опять в особняк Вывизова поехал.
Уже выходя в коридор, Трюхин услышал за своей спиной ехидное:
– Что-то шеф зачастил в особнячок Вывизова.
– Так… Богатая вдова, в полном расцвете…
«Ах, чтоб вы скисли, остряки доморощенные, – поморщился Никифор. – Следующий раз самих отправлю на встречу с Вывизовой. Посмотрю, как вы тогда острить будете».
Однако встречи не состоялось.
10. Мор на негодяев
В эти дни в городе стало происходить нечто невообразимое – количество смертей, причем, мягко говоря, странных, стало увеличиваться чуть ли не в геометрической прогрессии.
Так, в этот же вечер два депутата городской думы покончили с собой. Один из них, вполне благополучный и очень состоятельный господин, выпрыгнул из окна двенадцатого этажа. Другой – директор местного комбината виноводочных изделий – повесился в своем особняке. И далее, по выражению одного из местных журналистов, начался мор на негодяев.
За три последующие недели все городские СМИ только и гудели об очередных неожиданных смертях крупных криминальных авторитетов, директоров банков, скоропостижных кончинах крупных чиновников, видимо, замешанных в каких-то аферах, о местных олигархах, вполне здоровых до последнего времени и вдруг умирающих от неизвестных заболеваний. За эти недели почти на три четверти сократилась численность осужденных местной тюрьмы и их надзирателей. Мор затронул многие вполне благополучные до того слои местного населения: судейских, адвокатов, да и кое-кто и из полицейских чинов неожиданно скончался от все той же сердечной недостаточности.
Патологоанатомы, и не только Северов, работали в три смены. Происходящее уже называли крупнейшей катастрофой, суицидной пандемией, сравнивали с эпидемией СПИДа. И эксперты приходили к выводу, что СПИД это просто семечки по сравнению с тем, что творится в городе и его окрестностях.
Переполошилось городское и областное начальство. Сообразили, что в городе происходит нечто страшное, и к концу второй недели все, у кого были причины побаиваться неизвестной эпидемии суицида, быстренько покинули пределы города и области. И лишь тогда статистика странных смертей резко пошла на убыль…
В эти дни Никифор Трюхин и его команда покоя не знали ни от начальства, хотя Васютин уже объявил, что собирается в отставку, ни от журналистов, ни от родственников пострадавших и безвременно скончавшихся.
На очередном утреннем совещании усталый, издерганный Никифор обвел свою команду печальным взором и объявил:
– Уже больше трех недель мы крутимся в этом сумасшествии. Ни наши судмедэксперты, ни психологи, ни эксперты ничего путного сообщить не могут. А между тем криминальные и, скажем так, околокриминальные структуры нашего родного города и области понесли самые чудовищные потери. За последний год в иные миры переселилось в спешке более двух с половиной тысяч наших граждан, больше половины из них – в последние три недели. Как, по-вашему, это называется?
– Это прямо геноцид какой-то нашего родного криминалитета, – буркнул Семен.
– Точно, мы скоро без работы останемся. Кривая преступности загнулась и устремилась к нулю, – подлил масла в огонь Василий. – Чего делать будем, шеф? У меня статистика по торговцам наркотиками. Ни одного в живых не уцелело.
– Так и наркоманов практически не осталось, – поморщился Северов. – Хотя мне сказали, из домушников кое-кто еще живой.
– Да. – Никифор развел руками. – Будем ожидать сокращения штатов. И все же у кого-нибудь есть свежие мысли по поводу происходящего? Семен?
– Я же говорил, очень смахивает на применение какого-то психотронного оружия.
– Мы же тогда отмели эту версию, – заметил Василий.
– Отмели, – согласился Никифор. – В делах Вывизова и Лапы мы тогда отбросили версию с военными и ФСБ. А я вот тут ночами все передумывал и вижу, ничего другого не остается. Маньяк-одиночка!
– Шеф! Какой маньяк? – округлил глаза Василий.
– Какой-какой… Обычный! Это звучит дико, но другой версии у меня нет. Кто-то из наших научных работников, этакий изобретатель-одиночка, что-то придумал в этой области, создал какой-то свой прибор, создающий излучение, влияющее на мозг человека. Вспомните, многие же по нашим делам жаловались на депрессию, о каких-то раскаяниях толковали… Мы тогда эту версию не рассматривали серьезно, очень уж дико смотрелась. А поскольку все происходящее смотрится совсем дико, то будем отрабатывать этот вариант. Взгляните сюда, – Никифор ткнул пальцем в карту города, занимавшую полстены кабинета. – Видите, я эти флажки понатыкал? Максимум случаев суицида и прочих летальных дел падает вот на этот район – район городского университета и научных институтов. Вот среди тамошней публики и надо искать.
Семен, ищи среди научных работников людей, которые могут быть причастны к разработкам этой самой психотронщины. А ты, Василий, по отделам кадров выясняй, кто из профессуры, наших научных светил, их ассистентов в последние годы пострадал от тех же криминальных структур или ощутил на себе какую-то чудовищную несправедливость, словом, ищи зацепки.
– Никифор Иванович! А если это были закрытые темы исследований, нам не навтыкают? Мы же сунем свои носы туда, куда не просят? – тихо спросил Василий.
– Могут, если это шло по военному ведомству, но полагаю, что они сами заинтересованы в поисках нашего злодея. А почему?
– А среди самоубийц около трех десятков военных и среди них даже парочка генералов, – заметил Семен. – Так что вы, шеф, пожалуй, правы.
– Прав – не прав, о психотронном оружии разговоры давно идут, но официально, как известно, его не существует. Так что за работу. Сужаем круг и вылавливаем злодея. Мне нужны результаты. С Васютиным я переговорил. В помощь каждому из вас он по дюжине работников обещал…
И результаты не быстро, но через пару месяцев появились.
11. Встреча
Трюшин с минуту внимательно рассматривал мужчину, открывшего ему дверь. На преступника Феликс Трофимович Дудочкин не походил, то есть не производил впечатления человека, замешанного в те преступления, о которых Никифор собирался потолковать с Феликсом Трофимовичем.
«Черт-те что, – размышлял Трюшин, – вид у него самый безмятежный, улыбка прямо благостная какая-то на лице, да и лицо симпатичное, умное лицо, без следов каких-либо явных и скрытых пороков. Впрочем, что там лицо? У меня же на него ничего нет, кроме статистики, нелепых совпадений в пространстве и во времени и, пожалуй, этого моего всегдашнего предвиденья, что ли, касандризма, хм! Если он меня пошлет сейчас подальше, то будет абсолютно прав, нам и крыть нечем. А если уж закричит об адвокатах…»
Однако Феликс Трофимович не стал кричать о своих правах и об адвокатах, хотя, кажется, и ничуть не удивился посещению следователя Трюшина с товарищами.
– Проходите, присаживайтесь в кресла к столу, – очень доброжелательно и деликатно Феликс Трофимович улыбнулся своим незваным посетителям. – Я, знаете, сейчас один в доме, поэтому некоторая безалаберность в обстановке. Минуточку подождите, сейчас самоварчик включу. Вы что предпочитаете – чай, кофе?
– У нас мало времени, и потом, служба, – сурово обронил Никифор, чувствуя, что против воли поддается обаянию этого шустренького поджарого старикана. – Мы пришли задать вам, профессор, несколько серьезных вопросов, и хотелось бы получить на них столь же серьезные и обстоятельные ответы.
– Вот и отлично, – как-то даже весело откликнулся Феликс Трофимович, хлопоча у самовара. – Сейчас чаек, кофе, сухарики, бутерброды с маслом и сыром. Как говорится, чем богат. Какой же серьезный разговор без этого? Вы же голодные, по глазам вижу, вот вы, молодой человек, – кивнул Феликс Трофимович Семену, – помогите-ка мне поднос с чашками и печенье к столу. Для меня, знаете, гостеприимство – не просто ритуал, пришедшего надо накормить, уважить, даже если это и деловой визит. Так я вас слушаю, чему обязан вашим посещением? Последнее время у меня редко бывают посетители, да и сам не часто появляюсь в обществе.
